И вот там раздался голос, разом смявший все страхи:
— Это ты, родная?
— Да, дорогой, да! Что ты делаешь на Луне?
— Длинная история. При тарифе доллар в секунду она может и подождать. Ответь только, хочешь ли ты приехать ко мне в Луна‑Сити?
Теперь настала очередь Джейка страдать от запаздывания радиоволн. Вдруг Филлис настолько привыкла к размеренной жизни, что не решится бросить все и отправиться за ним в небеса? Наконец он услышал:
— Конечно, дорогой! Когда мне собираться?
— А разве ты не хочешь узнать — зачем?
Она принялась уверять, что это неважно, а потом все‑таки попросила:
— Расскажи.
Радиоволны по‑прежнему приходили с задержкой, но это уже было неважно. Он рассказал подробности и добавил:
— Съезди в Спринте, попроси Ольгу Пирс оформить нужные бумаги. Тебе понадобится моя помощь, чтобы собраться?
Она не раздумывала.
— Нет, я справлюсь сама.
— Ты у меня умница. Я радирую тебе длинное письмо, что взять с собой. Я люблю тебя. А пока — до свидания.
— Я тоже тебя люблю! До свидания, дорогой!
Пембертон вышел из кабинки, насвистывая. Все‑таки славная девочка его Филлис. Верная. Удивительно, как он мог сомневаться в ней?
Реквием
На одном из высоких холмов на Самоа есть могила, и там, на надгробном камне начертано:
К широкому небу лицом ввечеруПоложите меня, и я умру,Я радостно жил и легко умруИ вам завещаю одно ‑Написать на моей плите гробовой:"Моряк из морей вернулся домой,Охотник с гор вернулся домой,Он там, куда шел давно".
[Стивенсон Р.Л. Завещание]
Эти же строки можно увидеть и в другом месте — они выцарапаны на регистрационной пластине от баллона со сжатым воздухом, которая приколота к грунту ножом.
Ничего особенного ярмарка из себя в общем‑то не представляла — бывают и лучше. Скачки тоже не обещали никаких сюрпризов, хотя, по уверениям организаторов, в нескольких заездах участвовали потомки некогда знаменитых скакунов. Палаток и лотков на площади было немного, да и сами торговцы выглядели несколько разочарованно.
Шоферу Д.Д. Харримана казалось, что останавливаться тут незачем, поскольку их ждали в Канзас‑сити на совещании совета директоров. Вернее, там ждали только Харримана, однако и у шофера были свои причины торопиться — веселая компания на Восемнадцатой улице. Тем не менее Харриман не только велел остановиться, но и решил задержаться.
За ипподромом располагалась большая огороженная зона. Перед входом в зону высилась полотняная арка, украшенная флагами. Красные с золотом буквы гласили:
Только у нас:
ЛУННАЯ РАКЕТА!!!
Хотите отправиться в полет?
Демонстрационные полеты — дважды в день.
У нас НАСТОЯЩАЯ РАКЕТА — на такой же
человек впервые достиг ЛУНЫ!!!
Не упускайте свой шанс — всего 50 долларов!!!
У входа, разглядывая рекламный щит, околачивался мальчишка лет девяти‑десяти.
— Хочешь взглянуть на корабль, сынок? Глаза у мальчишки заблестели.
— Еще бы, сэр. Конечно.
— Я тоже. Пошли.
Харриман заплатил доллар за два розовых билетика, которые давали право пройти за ограду и осмотреть ракету. С детской непосредственностью мальчишка выхватил у него из рук свой билет и, не оглядываясь, умчался вперед. Харриман остановился поодаль и, окинув тупоносый обтекаемый корпус ракеты профессиональным взглядом, отметил, что это однодюзовая модель с маневровыми двигателями в центральной части. Затем, прищурив глаза за стеклами очков, прочел название корабля, выписанное золотыми буквами на празднично‑красном корпусе — "Беззаботный". Заплатив еще двадцать пять центов, Харриман прошел в кабину управления.
Иллюминаторы были закрыты темными противорадиационными фильтрами, и, когда глаза привыкли к царившему в кабине полумраку, Харриман медленно, любовно прошелся взглядом по клавиатуре приборной консоли и расположенным полукругом над ней индикаторам и экранам. Каждый прибор — на своем месте, и все до единого он знал по памяти, словно они были выгравированы у него в душе.
Охваченный теплым ностальгическим чувством, Харриман задумчиво разглядывал пульт управления, но тут в кабину вошел пилот и тронул его за руку.
— Прошу прощения, сэр, но нам пора отправляться в демонстрационный полет.
— А? — Харриман вздрогнул и посмотрел на вошедшего: симпатичный, черт, крупная голова, сильные плечи; глаза бесшабашные, чувственный рот, но волевой подбородок… — Да, извините, капитан.
— Ничего страшного.
— М‑м‑м… Я хотел спросить, капитан…
— Макинтайр.
— Капитан Макинтайр, вы не возьмете в этот полет еще одного пассажира? — Старик с надеждой взглянул на капитана и даже чуть подался вперед.
— Разумеется, если вы желаете. Прошу за мной. — Он провел Харримана в павильончик у ограды, на дверях которого значилось "Контора". — Пассажир на осмотр, док.
Харриман хотел было возразить, но все же позволил доктору прослушать его худощавую грудь стетоскопом, а затем застегнуть на руке резиновый бандаж. Спустя несколько секунд тот убрал прибор, взглянул на Макинтайра и покачал головой.
— Не судьба, док?
— Верно, капитан.
Харриман перевел взгляд с одного на другого и сказал:
— Но сердце у меня в порядке. Почти не болит.
Врач удивленно вскинул брови.
— Ой ли? Впрочем, дело не только в сердце. В вашем возрасте кости становятся хрупкими — слишком хрупкими, чтобы рисковать на перегрузках при взлете.
— Извините, сэр, — добавил капитан, — но Контрольная комиссия округа Бейтс платит доктору именно за то, чтобы он не допускал к полетам людей, которые могут пострадать при перегрузках.
Плечи старика поникли.
— Я в общем‑то был готов в этому.
— Извините, сэр. — Макинтайр повернулся и вышел, но Харриман последовал за ним.
— Минутку, капитан…
— Да?
— Не согласитесь ли вы и ваш… э‑э‑э… бортинженер пообедать со мной после полета? Пилот взглянул на него с интересом.
— Почему бы и нет… Спасибо.
— Я никак не могу понять, капитан Макинтайр, что может побудить человека оставить маршрут Земля‑Луна.
Жареные цыплята и горячие бисквиты в отдельном кабинете лучшего из отелей, которыми мог похвастаться маленький городок Батлер, плюс выдержанное бренди и дорогие сигары создали идеальную атмосферу для откровенного разговора.
— Мне просто там не понравилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
